Христианство и патриотизм

Отзывы (1)

Другие варианты названия: «Тулон», «О патриотизме».

Том юбилейного 90-томного собрания сочинений: 39.

Lvyonok Yasnopolyanskiy 07.10.2016 15:43:17

О СТАТЬЕ ЛЬВА НИКОЛАЕВИЧА ТОЛСТОГО
"ХРИСТИАНСТВО И ПАТРИОТИЗМ".

"Рабочее" название, которая получила эта статья у Толстого – "Тулон". Поводом к её написанию послужила патриотическая шумиха, поднятая русскими и французскими газетами в связи с заключением франко-русского союза и торжествами по случаю прибытия в начале октября 1893 г. русской эскадры под командованием вице-адмирала Авелана в Тулон.

Из официальных газет можно было почерпнуть сведения о съеденных на празднестве кушаньях и произнесённых речах. С сарказмом отмечает Л.Н. Толстой, что меню было явно разнообразнее речей о любви к миру, царю, президенту и начальнику эскадры одновременно – и всё это под музыку гимнов двух государств, один из которых, российский, прославляет царя, а другой, французский, «проклинает всех царей и обещает им скорую погибель».

Ложь правительственной и околоправительственной сволочи, в которую она, видимо, уверовала сама, шовинистический дурман, массовость «психопатической эпидемии», охватившей сотни тысяч рядовых участников торжеств и манифестаций – всё это не могло не возмущать Толстого. Самое страшное, подчёркивал писатель, то, что среди помешанных есть люди, имеющие деньги и власть для распространения своего помешательства по миру. Между тем военные приготовления идут, деньги на вооружения тратятся миллиардами и миллионы людей уже находятся под ружьём и в России, и во Франции. Вот почему, по глубокому убеждению Толстого, неизбежно вся эта игра в мир и любовь рано или поздно окончится новым правительственным призывом к войне.

Прибегая к соединению художественного и публицистического начал, всегда представляющего лучшие, ярчайшие страницы в его публицистике, Толстой набрасывает поистине жуткую (но и пророческую!) картину:

«Зазвонят в колокола, оденутся в золотые мешки долговолосые люди и начнут молиться за убийство <…>. Засуетятся, разжигающие людей под видом патриотизма, к ненависти и убийству, газетчики, радуясь тому, что получат двойной доход. Засуетятся радостно заводчики, купцы, поставщики военных припасов, ожидая двойных барышей. Засуетятся всякого рода чиновники, предвидя возможность украсть больше, чем они крадут обыкновенно, засуетятся военные начальства, получающие двойное жалованье и рационы, и надеющиеся получить за убийство людей высокоценимые ими побрякушки – ленты, кресты, галуны, звёзды. Засуетятся праздные господа и дамы, вперёд записываясь в Красный Крест, готовясь перевязывать тех, которых будут убивать их же мужья и братья».

Миллионы, каждый против своей разумной воли, будут втянуты скопом в новую бойню. А итог один: «…Опять одичают, остервенеют люди, и уменьшится в мире любовь, и наступившее уже охристианение человечества отодвинется на десятки, сотни лет. И опять те люди, которым это выгодно, с уверенностью станут говорить, что если была война, то это значит то, что она необходима, и опять станут готовить к этому будущие поколения, с детства развращая их».

Агрессивная символика государственных гербов с их оскаленными, выпустившими когти хищниками, приобретает в осмыслении Толстого зловеще-символическое значение. Действуя в интересах влиятельной финансовой «верхушки», власть имущие возбуждают рядом несправедливостей вражду у других народов по отношению к «своему», а потом этой-то враждой пользуются для возбуждения вражды в «своём» народе. И вот, ещё недавно разумные, самостоятельные, добрые люди покорно встают «друг против друга с выпущенными когтями и оскаленными зубами и ждут только того, чтобы кто-нибудь впал в несчастье и ослабел, чтобы можно было с наименьшей опасностью напасть и разорвать его».

Всё сбылось, и неоднократно, в веке ХХ-м, оставив нам, потомкам, незабвенные свидетельства правоты Л.Н. Толстого – мыслителя… но, как водится, ничему никого не научило. И сегодня, как более чем сотню лет тому назад, Толстому пришлось бы, как о чём-то новом, говорить о том, что «чувство, ложно именуемое патриотизмом и выражающееся в предпочтении своего государства или народа всякому другому государству или народу вовсе не высокое, а, напротив, очень глупое и очень безнравственное». И по сей день наивнейшей из утопий принято признавать мнение великого писателя, публициста и борца за мир о том, что нации и народы, как и отдельные люди, в своих сношениях друг с другом должны руководиться не соображениями выгоды лиц, доминирующих в общественной иерархии, а известным нравственным законом: «Не делать другому и другим, чего бы мы не хотели, чтобы нам делали».

А утопия-то – наоборот: считать, что можно жить, как сейчас, празднуя военные праздники "великих побед" над самими собой (такими же простецами, которых обмануло или принудило к войне их правительство), или ещё некий особенный "мужской" (а на деле армейский и военно-патриотический) праздник 23 февраля, и надеяться при этом на мирную жизнь, на выживание на нашей планете природы и человечества...

Ведь все «доводы» в пользу отжитого чувства патриотизма – не новы. В соответствии с известной концепцией «трёх жизнепониманий» Л. Н. Толстого, они выражают психологию и жизнепонимание еврея или римлянина, и совершенно невозможны для исповедника учения Христа в его настоящем силе и значении. Подменившее его церковное лжеучение стало шагом назад для адептов христианства, ибо выражало и выражает по сей день всё то же, отжитое много веков назад, а для современного мира просто опасное, общественно-государственное жизнепонимание язычника и еврея.

Если истина нового жизнепонимания уже раз донесена до человечества Христом -- её не скроют ни время, ни жестокость правителей по её искоренению, ни лукавство церковников в её извращении. Можно каждому отдельному человеку, узнав её, не уметь или не мочь исполнить её веления. Но в одном всякий человек свободен: НЕ КЛЕВЕТАТЬ НА ИСТИНУ, не отворачиваться от неё, не терять её из виду как духовный ориентир. И не только для себя -- влиять и на других обличением и проповедью, способствуя охристианению того, что Лев Николаевич называл «общественным мнением».

Так не пора ли перестать держаться за утопии, и – взяться за ум и за книги Толстого, содержащие его христианское научение, признав их не как догмы, но как руководства нового (хорошо подзабытого старого!) мышления и жизнепонимания в новой жизни наступившего уже и предъявившего человечеству свои вызовы III-го тысячелетия?

X *****

Толстой приступил к работе над статьёй 8 октября 1893 г. Первую редакцию статьи, подписанную этим числом, Толстой, начал непосредственно с изложения опубликованной в газетах телеграммы из Парижа от 5 октября с описанием торжеств по случаю заключения союза, но тут же перешёл к изложению содержания прочитанной им «недавно» статьи «учёного психиатра» (И. А. Сикорского) о психопатической эпидемии малёванщины, напечатанной в «Киевских университетских известиях». Сравнивая эту эпидемию с эпидемией, «появившейся в Париже», Толстой находит вторую несравненно опаснее первой, потому что последствиями её будут «неисчислимые бедствия». Если расспространителями эпидемии малёванщины являются совсем ничтожные и безвредные люди, то распространители парижской эпидемии — могущественные люди, «обладающие и властью и громадными средствами». Эти люди, как пишет Толстой в первой черновой рукописи, «не их Паскали, Руссо, Дидероты, Вольтеры...а самые пошлые и жалкие представители правительственного патриотизма».

Начав обработку статьи, Толстой постепенно расширил первую часть, посвящённую описанию празднеств в Тулоне и Париже, введя в неё в качестве иллюстраций ряд цитат из газет наподобие «Сельского вестника», и отодвинул изложение статьи Сикорского. В окончательном печатном тексте этой статье посвящена гл. III.

Вся статья была начата в резко обличительных тонах, описание торжеств давалось в саркастическом тоне.

Толстой знал, что напечатать эту статью по тогдашним цензурным условиям в России будет невозможно, и изначально предполагал послать её в немецкие газеты. Об этом Толстой сообщил бывшей у него в начале октября 1893 г. Л. И. Веселитской, которая в свою очередь по приезде в Петербург передала об этом Н. С. Лескову. Лесков живо откликнулся на это сообщение и в письме от 16 октября писал Толстому: «Океан глупости» [так Лесков назвал франко-русские торжества], говорят, вывел Вас из терпения, и Вы хотите противопоставить этому отрезвление в немецком издании. Правда ли это? «Океан глупости» противен чрезвычайно, но благоразумно ли ставить свою ладонь против обезумевшего быка? В каком фасоне это будет написано и в какое немецкое издание будет направлено? И почему именно в немецкое, а не в английское? Немецкое приводит целую ассоциацию идей, которые совсем неудобны у нас теперь» («Письма Толстого и к Толстому», Гиз, 1928, стр. 152).

20 октября Толстой ответил Н. С. Лескову: «Вы правы, что если посылать, то в английские газеты. Я так и сделаю, если пошлю, и в английские и в немецкие. Говорю: если пошлю, потому что всё не кончил ещё. Я не умею написать сразу, а всё поправляю. Теперь и опоздал. И сам не знаю, что сделаю... если следует послать, то это напишется хорошо. До сих пор этого нет, поэтому еще медлю» (66, 405—406). А 22 октября Лев Николаевич писал дочери Татьяне: «Мама подала очень хорошую мысль послать Тулон, если посылать, к Сутнер» (66, 408).

[«Сутнер» -- это некогда знаменитая Берта фон Зуттнер (1843—1914) — немецкая писательница, пацифистка, издательница журнала «Die Waffen nieder» («Долой оружие») ].

Между тем Толстой продолжал работать над статьёй, расширяя и дополняя её новыми материалами.

Например, 29 октября И. И. Горбунов-Посадов прислал Толстому вырезку из газеты «Русские ведомости» (1893, № 291 от 22 октября) со статьёй «Русская эскадра в Тулоне (От нашего корреспондента)», прося обратить внимание на приведённую в статье речь тулонского епископа при спуске броненосца «Жоригибери». 31 октября Толстой, сообщая дочери Татьяне Львовне о получении от Горбунова этой вырезки, писал, что она ему «пригодилась» (66, 416). Речь тулонского епископа была почти целиком помещена в гл. II статьи.

По-видимому, к началу ноября 1893 г. статья в черновом виде была закончена. 30 октября Толстой писал Д. А. Хилкову: «Написал статью Протест против франко-русских празднеств... Эту статью пошлю в английские газеты» (66, 415); и в тот же день сообщил В. Г. Черткову: «Я кончил, кажется, о религии [статью «Религия и нравственность»] и теперь хочу кончить о франко-русских празднествах и пошлю в «Daily Chronicle» и к Suttner в её журнал «Die Waffen nieder» (87, 232).

Этой редакцией статьи Лев Николаевич остался недоволен. Работа продолжалась интенсивно весь ноябрь, и 1 декабря Толстой подписал статью, что обычно означало окончание какой-то редакции статьи. 3 декабря он сообщил Г. А. Русанову: «Теперь пишу о Тулоне, гипнотизации патриотизма, кажется, кончил» (66, 436); однако М. Л. Толстая в тот же день уведомляла В. Г. Черткова: «Тулон всё это время усиленно работается. Сегодня отец подписался под ним и говорит, что кончил, но я не верю, так как он давно уже говорит это, и сейчас буду очищать ему для его работы завтра» (87, 237).

Так это в действительности и было. И декабрь 1893 г. и январь и почти весь февраль 1894 г. Толстой продолжает исправлять статью и уже ни разу не упоминает об окончании её. Лишь 17 марта 1894 г., после внесения всех исправлений, Толстой подписал рукопись № 37 и пометил: «Совсем, совсем, совсем кончено».

21 апреля 1894 г. он записал в Дневнике: «Тулон решил послать переводчикам. Все одобряют» (52, 115).

Статья «Христианство и патриотизм» была послана для перевода на французский язык Жюлю Легра, на английский — К. И. Тёрнеру и на немецкий — С. Ю. Бер. Публикации на французском, английском и немецком языках состоялись в мае – августе 1894 г.

По-русски статья «Христианство и патриотизм» была впервые опубликована в изд. М. К. Элпидина в Женеве в 1895 г. (Carouge — Gen;ve, М. Elpidine, Libraire-;diteur).

В России статья оказалась под жесточайшим цензурным запретом и распространялась в подпольных гектографированных изданиях. Кроме того, печатные экземпляры ввозились контрабандно из-за границы. Особенно большое распространение статья получила в прибалтийских губерниях и Польше. 31 мая 1901 г. лифляндское жандармское управление в связи с этим запросило письмом за № 1753 Главное управление по делам печати, что делать с этими изданиями. 18 июня 1901 г. Главное управление известило, что ввоз означенных изданий запрещён, и предложило «неукоснительно следить о прекращении всякого доступа им из-за границы» («Архив Петербургского цензурного комитета», дело 78, ч. IV. - По кн.: Апостолов Н. Н., «Лев Толстой и русское самодержавие», Гиз, С. 121-122).

Впервые в России статья в числе других запрещённых статей Толстого («Не убий», «Письмо к либералам», «Письмо к фельдфебелю» и пр.) была напечатана лишь в революционном 1906 г. отдельной брошюрой в изд. «Обновление». Издатель H. Е. Фельтен был привлечён за эти публикации к судебной ответственности.

В 1911 г. статья была включена С. А. Толстой в т. XVIII Собрания сочинений Л. Н. Толстого с большими цензурными искажениями и пропусками. И в той же редакции в 1913 г. была напечатана в т. XVIII Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого под ред. П. И. Бирюкова, изд. т-ва И. Д. Сытина. Фактически первая бесцензурная и точная публикация статьи состоялась лишь в Полном (юбилейном) собрании сочинений Л.Н. Толстого в 90 тт., в томе 29-м, по тексту которого (с. 27 - 80) она и воспроизводится нами на данном Портале.

Логин:
Пароль:
	Запомнить меня

Регистрация
Забыли свой пароль?
Войти и написать отзыв