Исповедь

Опубликовано в Томе 23

Другие варианты названия: «Вступление к ненапечатанному сочинению».

Том юбилейного 90-томного собрания сочинений: 23.

Сагитов Рашит 11.12.2014 22:05:46

Я считаю "Исповедь" величайшим творением русского гения. Значение этого произведения, по моему мнению, выше всего остального, написанного им, ибо ставит самый главный вопрос человечества: "В чем смысл жизни?" Ни один мыслитель,философ, писатель на Земле не обнажил так ярко и беспощадно этот вопрос. Почему это произведение было под запретом в России до революции 1917 года, и был полностью опубликован в СССР только один раз, в полном 90 томном собрании его сочинений? Потому что мысли, заложенные в этом сочинении, не укладываются ни в какие теории науки и религии. "Какой может быть смысл в полете запущенного кем-то или чем-то камня? Разве жизнь человека не похожа на этот камень?" - как бы задает он себе вопрос. Весь смысл жизни человека определяется только его сознанием. Ни богатство, ни слава не имеют никакого значения. Рашит Сагитов.

Lvyonok Yasnopolyanskiy 07.10.2016 15:33:22

В журнале «Русская мысль» № 5 за 1882 г. «Исповедь» была опубликована под названием «Вступление к ненапечатанному сочинению»; духовная цензура наложила запрет на это произведение, номер был конфискован. Отдельное издание «Исповеди» увидело свет только в 1884 г. за границей, в Женеве, в издательстве М. К. Элпидина.

Исповедь в церковном лжехристианстве обозначает одно из т.н. церковных "таинств", а именно "таинство" покаяния. Церковный идолопоклонник каялся перед попами и намалёванными на досках идолами, в надежде получить "свыше" прощение и отпущение грехов. Рассказ о своих прегрешениях был содержанием исповеди, покаяние — её смыслом, а отпущение грехов — целью.

Разумеется, церковники и их паства не признают и никогда не признАют «Исповедь» Льва Николаевича Толстого "настоящей", христианско-религиозной исповедью, не нуждающейся в посредничестве попов или предметов идолослужения. На равных с двумя другими одноимёнными знаменитыми в истории литературы произведениями — «Исповедью» Блаженного Августина и Жан-Жака Руссо, — они относят "Исповедь" Льва Николаевича исключительно к светской, а не христианской духовной литературе.

Содержание толстовской «Исповеди» — рассказ о своей прошлой жизни, истории собственных религиозных исканий и пути к Богу и к христианству.

Конец 1870-х гг. был для Толстого временем острого душевного кризиса, когда он не просто искал ответы на вопросы о смысле и цели жизни, но искал их со всей страстностью «во всякой книге, во всяком разговоре, во всяком человеке». В конце 1879 г. он принялся за изложение своих религиозных взглядов и своего отношения к лжеучению "православия". Писал он сперва только для себя, с огромным напряжением всех душевных сил, даже не предполагая напечатать свои великолепные, но при этом остро-нецензурные писания. В письмах того времени H. Н. Страхову чувствуется эта полная поглощённость Льва Николаевича начатой работой: «Я очень занят, очень взволнован своей работой. Работа не художественная и не для печати». «Я очень занят и очень напрягаюсь. Всё голова болит».

Среди домашних его новая работа не нашла понимания. Софья Андреевна, жена Толстого, умеренно приверженная лжеучению и идолопоклонничеству "православия", говорила, что он пишет «какие-то религиозные рассуждения», никому не понятные и не нужные, и желала, чтобы христианское вдохновение Льва Николаевича не только не увеличивалось бы, но поскорее бы прошло, «как болезнь».

Толстой начал своё первое доведённое до конца изложение религиозных взглядов словами: «Я вырос, состарился и оглянулся на свою жизнь». Едва закончив его, он начал переработку, и из первой главы получилось произведение, названное «Исповедью». В рукописи такого названия нет, оно встречается в письмах и дневнике С. А. Толстой, но автор впоследствии с ним согласился, и при публикациях оно было закреплено.

«Исповедь» начинается так: «Я был крещён и воспитан в православной христианской вере. Меня учили ей с детства и во всё время моего отрочества и юности. Но когда я 18-ти лет вышел со второго курса университета, я не верил уже ни во что из того, чему меня учили».
В детстве и ранней молодости в нём жила «какая-то религиозная любовь к добру, стремление к нравственному совершенствованию», он считал что это было «последствием» его «детской веры» «Я всею душой желал быть хорошим; но я был молод, у меня были страсти, а я был один, совершен но один, когда искал хорошего».

Став писателем, продолжал Толстой, он, как и те поэты и художники, что окружали его, думал, что их «призвание — учить людей». И он так и делал и стал писать «из тщеславия, корыстолюбия и гордости». Толстой рассказывает о своих педагогических занятиях с крестьянскими детьми, о заграничных путешествиях, о женитьбе и 15 годах семейной жизни —у него было всё, что считается совершенным счастьем. «И в таком положении я пришёл к тому, что не мог жить и, боясь смерти, должен был употреблять хитрости против себя, чтобы не лишить себя жизни».

Чтобы передать весь ужас своего состояния, Толстой пересказывает восточную притчу о путнике, застигнутом в степи разъярённым зверем. Спасаясь от зверя, путник вскакивает в безводный колодец, на дне которого видит дракона, разинувшего пасть, чтобы пожрать путника. И он ухватывается за ветви растущего в расщелинах колодца дикого куста и держится на нём. Руки его ослабевают, он чувствует, что скоро должен упасть, и пока он держится, он оглядывается и видит, что две мыши, одна чёрная, другая белая, равномерно подтачивают ствол куста и он вот-вот оборвётся...

Мыши, чёрная и белая, — день и ночь, дракон — это смерть, хрупкий кусты — это жизнь. Очень прозрачная аллегория.

Толстой писал, что «это не басня, а это истинная, неоспоримая и всякому понятная правда». Задавая себе вопросы о смысле жизни, он не находил ответа в окружающей его жизни и пришёл к выводу, что жизнь бессмысленна. Ни наука, ни официальная церковь, ни даже все мудрецы мира не давали нужного Толстому ответа, ни Шопенгауэр, ни Сакиа-Муни (Будда), ни Соломон.

«Суета сует, — говорит Соломон, — суета сует, — всё суета!» Толстой, вторя ему, говорит: «Обманывать себя нечего. Всё — суета. Счастлив, кто не родился, смерть лучше жизни; надо избавиться от неё». В поисках выхода он исследует положение людей его круга и предполагает, что для них возможны четыре выхода. Первый — выход неведения, он со-стоит в том, чтобы не знать и не понимать того, что жизнь — зло и бессмыслица. Он не годится Толстому, знающему, что жизнь — зло. Второй выход — эпикурейство, т. е. надо пить и веселиться, зная всю безнадёжность жизни. Так живёт большинство людей его круга, но он обладал слишком живым воображением, чтобы забыть о «драконе — смерти». Третий выход — есть выход силы и энергии, состоящий в том, чтобы, поняв, что жизнь — зло, уничтожить её. И Толстой, признав это самым достойным выходом, хотел поступить так. Есть ещё четвёртый выход — слабости: он в том, чтобы, понимая зло и бессмысленность жизни, продолжать жить, зная, что смерть лучше жизни. Толстой относит себя к этому разряду людей.

Пройдя в поисках веры через изучение христианства, буддизма, магометанства по книгам и по живым людям, окружавшим его, Толстой обратился к вере простых людей, простого народа, которая состояла в том, чтобы жить по-Божьи, «трудиться, смиряться, терпеть и быть милостивыми». И полюбил этих людей. В «Исповеди» он так объяснял это: «...со мной случился переворот, который давно готовился во мне и задатки которого всегда были во мне. Со мной случилось то, что жизнь нашего круга — богатых, учёных — не только опротивела мне, но потеряла всякий смысл. Все наши действия, рассуждения, наука, искусства — всё это предстало мне как баловство. <...> Действия же трудящегося народа, творящего жизнь, представились мне единым настоящим делом. И я понял, что смысл, придаваемый этой жизни, есть истина, и я принял его».

Образ жизни простого народа стал убеждением Толстого, достигнутым в результате духовного кризиса, потому что только простые люди знали смысл жизни и смерти, «спокойно трудились, переносили лишения и страдания, жили и умирали, видя в этом не суету, а добро».

«Исповедь», по замыслу Толстого, стала первой частью «большого сочинения» религиозно-философского характера. Три другие части — «Исследование догматического богословия», «Соединение и перевод четырёх Евангелий», «В чём моя вера?».

Прислужница попов и правительства, духовная цензура запретила издание «Исповеди». Страницы с текстом сочинения Толстого были варварски вырезаны из номера уже напечатанного журнала и... разошлись по России в тысячах копий, сделанных с корректурных оттисков, и многие из современников всё-таки услышали его призыв Льва Николаевича к Богу и Христу.

Закончив работу над «Исповедью», Толстой писал H. Н. Страхову 11 октября 1882 г.: «Перемениться я нисколько не переменился; но разница моего прошлогоднего состояния и теперешнего такая же, как между строящимся человеком и построившимся. Надеюсь снять леса, вычистить сор вокруг жилья и жить незаметно и покойно».

Но это был только очередной этап и в жизни писателя, и в его поисках истины.

*****
ПО КНИГЕ:
Панченко А. Несколько страниц из истории русской души // Толстой Л. Н. Исповедь. В чём моя вера? — Л., 1991. С. 346-360.
______________________________________________

Логин:
Пароль:
	Запомнить меня

Регистрация
Забыли свой пароль?
Войти и написать отзыв