«[ИСКАНИЯ ИСТИННОЙ ВЕРЫ]». 1879
Незавершенное, неозаглавленное им сочинение Л. Н. Толстого, в котором изложена история его отношения к религии и церковному богословию. Это первая попытка изложения философско-религиозных взглядов Толстого, позже осуществленная в трактатах «Исповедь», «Исследование догматического богословия», «Соединение и перевод четырех Евангелий», «В чем моя вера?», «Царство Божие внутри вас». В этой работе Толстой стремился разрешить свои сомнения, утвердиться в своих «исканиях истинной веры». Сочинение состоит из пяти глав, в которых звучит исповедь писателя: о своем душевном состоянии, о своем отчаянии, о поисках спасения в церковной вере. Во II и III главах он критически разбирает основы церковной догматики и отвергает их как противоречащие требованиям разума. В V главе, занимающей 3/4 тетради, Толстой излагает все четыре Евангелия, делая акцент на тех мес-тах, которые представляются ему поучительными. Завершает сочинение Толстой определением своего понимания смысла евангельского учения и критикой с точки зрения христианского учения существующего общественного строя и церкви.
Писатель начинает текст так: «Я вырос, состарился и оглянулся на свою жизнь. Радости преходящи, их мало, скорби много, и впереди страдания, смерть. <...> Жизнь – зло и какая-то насмешка. И те, которые прекращают по своей воле, петлей, пулей, водой, эту глупую штуку, и их много теперь стало, – те молодцы, сильные люди духом. Я пришел к этому и хотел убить себя и чуть было не сделал этого. <...> Если нет никакой высшей силы, произведшей меня, то я выше всего с моим разумом, и потому разум мой должен найти и смысл всего <...> сказал себе: посмотрим, что выйдет, если допустить, что есть сила, высшая, произведшая меня. Может быть, это и правда.
Писатель начинает текст так: «Я вырос, состарился и оглянулся на свою жизнь. Радости преходящи, их мало, скорби много, и впереди страдания, смерть. <...> Жизнь – зло и какая-то насмешка. И те, которые прекращают по своей воле, петлей, пулей, водой, эту глупую штуку, и их много теперь стало, – те молодцы, сильные люди духом. Я пришел к этому и хотел убить себя и чуть было не сделал этого. <...> Если нет никакой высшей силы, произведшей меня, то я выше всего с моим разумом, и потому разум мой должен найти и смысл всего <...> сказал себе: посмотрим, что выйдет, если допустить, что есть сила, высшая, произведшая меня. Может быть, это и правда.
Предположить это мне было легко еще и потому, что я смолоду был воспитан так, что есть Бог, и, сколько я слыхал, у всех людей, по крайней мере тех, каких мы знали, есть Бог. И я стал оглядываться на тех людей, которые верят в Бога, и стал разбирать, кто верит, кто не верит.
На словах все миллионы европейцев верят, и мы, и все мы христиане, и со всех сторон церкви, богатые храмы всех сортов. Огулом мы все христиане, но порознь взяться – совсем другое. Я несколько лет занимался этим и всех людей, мне знакомых, допрашивал: верят они или не верят. И оказалось, что из людей моего разбора, ученых, умных, никто не верит в Бога. <...> Но я уж стар, и живу с разными людьми, и потому я стал вглядываться дальше и нашел верующих из других кругов.
Я нашел и очень много верующих между неученым сословием. Все неученые, верующие в Бога, – весь народ. <...> Я любил и люблю их и стал вникать в их веру. <…> Я спросил, как надо верить. Мне сказали, на это есть исповедание православной веры.
И как ни странны были мне и верования умных, и верования глупых, и толкования учителей церкви, я обратился к изучению этого исповедания веры, того самого, которое я когда-то с величайшим презрением учил к экзамену в университет. <...> И вот передо мной то учение, которое одно дает мне надежду понять смысл жизни. Как ни кажется оно мне дико на мой старый твердый ум, оно – одна надежда спасения. Надо осторожно и внимательно рассмотреть его. Или я найду спасенье, смысл жизни, или петлю на шею, а не петлю, так то же самое – доживать без смысла, до того как лопнет какой-нибудь сосуд в сердце.
И вот я приступил к этому, взял Катехизис и стал читать его»*.
Прочитав присланное ему автором сочинение, Н. Н. Страхов писал: «Я говорю обыкновенно, что Вы теперь в сильном религиозном настроении, что Вы пишете историю Ваших отношений к религии – историю, которая не может явиться печатно»**.
* Осенью 1879 г. Толстой беседовал о вере с митрополитом Московским Макарием (М. П. Булгаковым) и викарием Алексеем (А. Ф. Лавровым-Платоновым), в Троице-Сергиевой лавре с наместником Леонидом (Л. А. Кавелиным).
** См. также: Блаватская Е. Лев Толстой и его нецерковное христианство. – М., 2005.
