«КОНЕЦ ВЕКА». 1905
В сентябре 1905 г. Толстой записывает в Дневнике: «Совсем кончил “Конец века” и редко был так доволен тем, что написал. Это поймут меньше, чем что-либо из того, что я писал, а между тем это оставит след в сознании людей». Этой статье Толстой придавал большое значение, верил, что «хоть несколько людей, прочтя ее, задумаются над тем, что они делают и что надо делать», и стремился напечатать ее поскорее.
Статью писатель начинает с объяснения ее заглавия: «Век и конец века на евангельском языке не означает конца и начала столетия, но означает конец одного мировоззрения, одной веры, одного способа общения людей и начало другого мировоззрения, другой веры, другого способа общения». Действительно, поставленная в статье проблема мало соприкасалась с конкретной эпохой перехода от девятнадцатого к двадцатому столетию.
Толстой ощущал приближение новой эпохи в истории человечества; он видел, что время пришло. Стремительно развивающиеся события – поражение в русско-японской войне, начавшаяся революция 1905 г. – помогут всем осознать вопиющее противоречие между устройством жизни, основанном на насилии, и христианским учением любви. Переход одного века в другой чреват различными бедствиями: «Неизбежно должны будут происходить большие волнения, жестокости, обманы, предательства, всякого рода беззакония, и вследствие этих беззаконий должна охладеть любовь, самое важное и нужное для общественной жизни людей свойство».
В мае 1905 г., завершая статью «Великий грех», Толстой видел, что события совершаются стремительно, «не дают мне спокойно заниматься теми работами, которые более свойственны моему возрасту, а заставляют отзываться на совершающееся». Толстой также в статьях «Конец века» и «Правительство, революция и народ» писал о том, что события требуют немедленного отклика: «Опять буду писать о современном, хотя и не хотел больше на современные события откликаться. Разгром флота – событие, которое будет иметь, вероятно, последствием усиление революционного движения, если правительство не заключит мира, и духовный подъем». И заметил: «Но последний разгром флота вызывает ряд мыслей, которые надо высказать».
Толстому был очевиден «неизбежный переворот» в духовном сознании людей, который должен утвердить новое, истинно христианское мироощущение. Признаки «наступающего переворота» названы Толстым необычайно точно; они проявляются «в напряженной борьбе сословий во всех народах, в холодной жестокости богачей, в озлоблении и отчаянии бедных; в безумном, бессмысленном, все растущем вооружении всех государств друг против друга; в распространении неосуществимого, ужасающего по своему деспотизму и удивительного по своему легкомыслию учения социализма; в ненужности и глупости возводимых в наиважнейшую духовную деятельность праздных рассуждений и исследований, называемых наукой; в болезненной развращенности и бессодержательности искусства». Главное – «в сознательном отрицании всякой религии, в признании законности подавления слабых сильными».
Толстой убежден, что насильнические революции отжили свое время, что истинную свободу принесет революция духовная, нравственная, когда передовые люди провозгласят «новый, общий всему человечеству высший закон взаимного служения».
Статья писателя пронизана тревогой – ведь «люди, производящие теперь революцию в России, думают, что, насилием свергнув существующее правительство и насилием учредив новое», они достигнут своей цели – свободы. Толстого страшит «суетливая и недобрая деятельность, которой теперь заняты либералы и революционеры»: они стремятся лишь переменить старую форму насилия на новую, останавливают ход совершающегося подлинного переворота. С горечью Толстой размышляет о несоответствии образа жизни большинства людей христианским заповедям. Ему кажется, что это противоречие достигло наивысшей точки, что чаша зла, насилия переполнена, что ничто не остановит наступление великого переворота и что он начнется именно в России.
Писателя ужасала стремительная милитаризация государств, тратящих огромные средства на изобретение орудий убийства, «дающих возможность одному слабому человеку убивать сотни». Это, по мнению Толстого-мыслителя, «лжехристианский» закон, основанный на праве сильного, противоречащий евангельским заветам. С горьким сожалением Толстой писал о том, что «христианские народы» превратились «во вражеские войска, отдающие все свои силы на вооружения друг против друга и готовые всякую минуту растерзать друг друга». Они вооружили против себя «и ненавидящие их, и поднявшиеся против них нехристианские народы».
Но Толстой убежден: «Величайшая плотина в мире не может задержать источника живой воды. Вода неизбежно найдет себе путь или через плотину, или размыв, или обойдя ее. Дело только во времени».
Статья печаталась одновременно в Англии в изд. «Свободное слово» в декабре 1905 г., и в переводах в иностранных газетах, и в России в петербургском издательстве «Обновление» в 1906 г.; затем на всех языках в Европе и Америке.
ПСС, т. 36.
Статью писатель начинает с объяснения ее заглавия: «Век и конец века на евангельском языке не означает конца и начала столетия, но означает конец одного мировоззрения, одной веры, одного способа общения людей и начало другого мировоззрения, другой веры, другого способа общения». Действительно, поставленная в статье проблема мало соприкасалась с конкретной эпохой перехода от девятнадцатого к двадцатому столетию.
Толстой ощущал приближение новой эпохи в истории человечества; он видел, что время пришло. Стремительно развивающиеся события – поражение в русско-японской войне, начавшаяся революция 1905 г. – помогут всем осознать вопиющее противоречие между устройством жизни, основанном на насилии, и христианским учением любви. Переход одного века в другой чреват различными бедствиями: «Неизбежно должны будут происходить большие волнения, жестокости, обманы, предательства, всякого рода беззакония, и вследствие этих беззаконий должна охладеть любовь, самое важное и нужное для общественной жизни людей свойство».
В мае 1905 г., завершая статью «Великий грех», Толстой видел, что события совершаются стремительно, «не дают мне спокойно заниматься теми работами, которые более свойственны моему возрасту, а заставляют отзываться на совершающееся». Толстой также в статьях «Конец века» и «Правительство, революция и народ» писал о том, что события требуют немедленного отклика: «Опять буду писать о современном, хотя и не хотел больше на современные события откликаться. Разгром флота – событие, которое будет иметь, вероятно, последствием усиление революционного движения, если правительство не заключит мира, и духовный подъем». И заметил: «Но последний разгром флота вызывает ряд мыслей, которые надо высказать».
Толстому был очевиден «неизбежный переворот» в духовном сознании людей, который должен утвердить новое, истинно христианское мироощущение. Признаки «наступающего переворота» названы Толстым необычайно точно; они проявляются «в напряженной борьбе сословий во всех народах, в холодной жестокости богачей, в озлоблении и отчаянии бедных; в безумном, бессмысленном, все растущем вооружении всех государств друг против друга; в распространении неосуществимого, ужасающего по своему деспотизму и удивительного по своему легкомыслию учения социализма; в ненужности и глупости возводимых в наиважнейшую духовную деятельность праздных рассуждений и исследований, называемых наукой; в болезненной развращенности и бессодержательности искусства». Главное – «в сознательном отрицании всякой религии, в признании законности подавления слабых сильными».
Толстой убежден, что насильнические революции отжили свое время, что истинную свободу принесет революция духовная, нравственная, когда передовые люди провозгласят «новый, общий всему человечеству высший закон взаимного служения».
Статья писателя пронизана тревогой – ведь «люди, производящие теперь революцию в России, думают, что, насилием свергнув существующее правительство и насилием учредив новое», они достигнут своей цели – свободы. Толстого страшит «суетливая и недобрая деятельность, которой теперь заняты либералы и революционеры»: они стремятся лишь переменить старую форму насилия на новую, останавливают ход совершающегося подлинного переворота. С горечью Толстой размышляет о несоответствии образа жизни большинства людей христианским заповедям. Ему кажется, что это противоречие достигло наивысшей точки, что чаша зла, насилия переполнена, что ничто не остановит наступление великого переворота и что он начнется именно в России.
Писателя ужасала стремительная милитаризация государств, тратящих огромные средства на изобретение орудий убийства, «дающих возможность одному слабому человеку убивать сотни». Это, по мнению Толстого-мыслителя, «лжехристианский» закон, основанный на праве сильного, противоречащий евангельским заветам. С горьким сожалением Толстой писал о том, что «христианские народы» превратились «во вражеские войска, отдающие все свои силы на вооружения друг против друга и готовые всякую минуту растерзать друг друга». Они вооружили против себя «и ненавидящие их, и поднявшиеся против них нехристианские народы».
Но Толстой убежден: «Величайшая плотина в мире не может задержать источника живой воды. Вода неизбежно найдет себе путь или через плотину, или размыв, или обойдя ее. Дело только во времени».
Статья печаталась одновременно в Англии в изд. «Свободное слово» в декабре 1905 г., и в переводах в иностранных газетах, и в России в петербургском издательстве «Обновление» в 1906 г.; затем на всех языках в Европе и Америке.
ПСС, т. 36.
