Круг чтения

Отзывы (4)

Другие варианты названия: «Новый календарь», «Разум».

Тома юбилейного 90-томного собрания сочинений: 41, 42.

Андрей Одерков 14.01.2015 15:53:31

Лучшая настольная книга разумного человека!

Lvyonok Yasnopolyanskiy 07.10.2016 15:38:22

КРУГ ЧТЕНИЯ Л.Н. ТОЛСТОГО (и др. его источники) --
ОБ ИСТИННО-ХРИСТИАНСКОЙ МОЛИТВЕ

В «Круге чтения» Л.Н. Толстого можно найти вот такой отрывок, взятый писателем из дневниковой записи от 21 января 1879 г. высокоценимого им швейцарского философа Анри Амиеля:

«Жизнь путает, раздражает нас, рассеивает наши мысли. От этого-то и бывает так полезна для души молитва. Молитва – это крепительное лекарство, оно возвращает нам мир и мужество. Она напоминает нам наши грехи, нашу обязанность прощения всех, она говорит нам: “Ты любим – люби; ты получил – давай; ты должен умереть – делай своё дело; побеждай гнев великодушием, зло добром. Что нужды до ложного суждения людей о тебе. Ты не обязан ни угождать им, ни иметь успех. Делай, что должно, пусть будет, что будет. Твой свидетель – твоя совесть, а твоя совесть – это Бог, который говорит в тебе. Вспоминай и освежай в себе всё это – в этом молитва”» (8 марта, тема «Молитва»).

В позднейшие составлявшиеся Толстым сборники мудрой мысли «На каждый день» и «Путь жизни» даже этот, заметно отредактированный Толстым, текст Амиеля не вошёл. Причина очевидна: уже по статье «Христианское учение» (1894 - 1896), называемой иногда «катехизисом Толстого», видно, что понимание Бога, а значит и молитвы как обращения к Божественному, было у Толстого-христианина, вероятно, уникально для его, забывшей Христа, эпохи. Ему потребовалось рассказать о нём своими словами, а не путём подбора даже сильно переделанных цитат других авторов.

Да и сложно это рассказать… быть может, не легче, чем рассказать Бога. Но Бога нельзя и показать – можно лишь привести к доверию к Нему. А молитва – всё-таки может быть и демонстрирована, и вербализирована. Толстой без успеха, но всё-таки попытался научить современников христианскому пониманию и деланию молитвы.

Сравним обычное даже в наше время понимание молитвы и – понимание, обретённое Л.Н. Толстым.

Вот что говорит о молитве толковый словарь начала XXI века:

«МОЛИТВА, -ы, ж. 1. В религии: установленный канонический текст, произносимый при обращении к Богу, к святым. <…> 2. Моление, обращённое к Богу, к святым. <…> +Стоять на молитве – молиться, стоя перед иконами, образами (Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., доп. – М., 2005. – С. 362).

Итак, для молитвы, в традиционном толковании этого термина, молящемуся необходимы, как минимум:
1) Боги, святые, духи и пр. надмирные существа, которые могут слышать молитву и реагировать на неё.
2) Иконы или аналогичные предметы культа.

Теперь посмотрим, как представлял себе молитву Лев Николаевич.

В его «Круге чтения» под 21 декабря мы находим следующее размышление:

«Можно жить без молитвы только тогда, когда или страсти вполне завладевают человеком, или когда вся жизнь его есть служение Богу. Но для человека, борющегося со страстями и ещё далёкого от исполнения того, что он считает своим долгом, молитва есть необходимое условие жизни».
И чем большее значение для человека приобретают борьба со страстями и исполнение высшего долга – тем важнейшее место занимает в духовной жизни такого человека молитва: «Человек постоянно растёт, изменяется, и потому должно изменяться и уясняться и его отношение к Богу. Должна изменяться и молитва» (Круг чтения. 25 февраля).

О каком росте речь? Вот тут уже – снова не обойтись без пристального рассмотрения соответствующих аспектов всё той же концепции трёх жизнепониманий, прекрасно изложенной Л.Н. Толстым, как уже было нами сказано, в статье «Религия и нравственность» (1893) и трактате «Царство Божие внутри вас» (1890 - 1893).

Проанализировав в «Религии и нравственности» различные определения религии, Лев Николаевич приходит к выводу, что сущность всякой религии состоит в ответе на вопросы: зачем я живу и каково моё отношение к окружающему меня бесконечному миру и первопричине его?

На выражения этого отношения в различных вероучениях влияют, конечно, и этнографические, и исторические условия, и перетолкования, уродование учения его мнимыми последователями, но в сущности -- их не более трёх: 1) первобытное личное, 2) языческое общественное, или семейно-государственное и 3) христианское, всемирно-божеское. При этом, подчёркивает Толстой, второе, общественно-государственное, жизнепонимание есть «только расширение первого».

Первое, низшее, жизнепонимание – это выражение отношения к жизни детей, нравственно-грубых людей и дикарей: они признают себя самодовлеющими существами, а смыслом своей жизни – благо личное. Такое жизнепонимание находит своё выражение как в языческих религиях, так и в низших формах исповедания буддизма (который Толстой именует «отрицательным язычеством»), ислама и др. т.н. «мировых» религий. Характеризующая черта молитв при этом отношении к жизни – ПРОСИТЕЛЬНОСТЬ: человек молит богов, святых о даровании земных благ и избавлении от страданий.

Второму, языческому, семейно-государственному или общественному, жизнепониманию соответствует в индивидуальном развитии человека возраст возмужания. Человек, сознание которого пробудилось к этому, высшему чем первобытно-личное, жизне-пониманию, признаёт значение своей жизни уже не в благе одной своей личности, а в благе известной совокупности личностей: семьи, рода, народа, «своей» церкви, «своего» государства, а в пределе – и всего человечества. Он готов жертвовать своим личным благом ради блага этих совокупностей. «Двигатель его жизни есть слава. Религия его состоит в возвеличении глав союзов: родоначальников, предков, государей и в поклонении богам – исключительным покровителям его семьи, его рода, народа, государства». Это отношение людей к миру исторически выразилось в общественно-патриархальных религиях: государственной религии Рима, иудаизме (как религии избранного народа), исламе (как религии межплеменного единения), религиях Китая и Японии, а также – и в церковно-государственных извращениях христианства, включая сюда греко-российское православие.

Что же исполняет роль молитвы у людей такого жизнепонимания и адептов этих вероучений? На этом отношении человека к миру, указывает Толстой, зиждутся «все обряды поклонения предкам в Китае и Японии, поклонения императорам в Риме, вся многосложная еврейская обрядность <…>, все семейные, общественные церковно-христианские молебствия за благоденствие государства и за военные успехи».

Наконец, третье, и высшее из открытых человечеству пониманий жизни – соответствующее в индивидуальной жизни человека возрасту опыта и мудрости – признаёт значение жизни человека уже не в достижении целей отдельной личности или совокупности таковых (вплоть до человечества), а исключительно в служении человеком «той Воле, которая произвела его и весь мир для достижения не своих целей, а целей этой воли». Для исполнения в мире воли Бога такой человек радостно жертвует не только своим личным, но и семейным, и общественным благом. Человек – посланник и работник Бога в мире; тело его – инструмент делания в мире Божьей работы, а вовсе не получения чувственных удовольствий или обслуживания интересов (экономических, военных и пр.) других людей.

И это высшее жизнепонимание «получило своё полное и последнее выражение только в христианстве – в его истинном, неизвращённом значении».

Какова же должна быть молитва христианина? Вот теперь – заглянем в «Христианское учение» (1894 - 1896).

«Для того, -- пишет здесь Толстой, -- чтобы больше и больше, яснее и яснее узнавать себя и помнить о том, кто такое человек, есть одно могущественное средство. Средство это есть молитва. <…>
Для людей прежнего времени молитва была и теперь остаётся для большинства людей обращением при известных условиях, в известных местах, при известных действиях и словах – к Богу или богам для умилостивления их.
Христианское учение не знает таких молитв, но учит тому, что молитва необходима не как средство избавления от мирских бедствий и приобретения мирских благ, а как средство укрепления человека в борьбе с грехами.
Для борьбы с грехами человеку нужно понимать и помнить о своём положении в мире и при совершении каждого поступка оценивать его для того, чтобы не впасть в грех. Для того и другого нужна молитва».

Христианин – конечно, не раб и жертва церковной лжи, а именно истинный, нецерковный, свободный христианин – признавая себя и ближних детьми по разуму и духу единого Отца, обращается с молитвами не к личному «Царю Небесному», «Аллаху», небесному же Отцу и т.п. вымышленным дружкам, а – к божественной основе собственного существа, Отцу в самом себе.

Толстой представляет себе христианскую молитву двоякой: есть молитва временная («та, которая уясняет человеку его положение в мире») и молитва ежечасная («та, которая сопутствует каждому его поступку, представляя его на суд Богу, проверяя его») («Христианское учение», гл. 60).

Вот как описывает Толстой христианскую молитву временную в «Круге чтения» (25 февраля):

«Молитва состоит в том, чтобы, отрешившись от всего мирского, от всего, что может развлекать мои чувства <…>, вызвать в себе божеское начало. Самое лучшее для этого – то, чему учит Христос: войти одному в клеть и затвориться, то есть молиться в полном уединении, будет ли оно в клети, в лесу или в поле. Молитва – в том, чтобы, отрешившись от всего мирского, внешнего, вызвать в себе божественную часть своей души, перенестись в неё, посредством неё вступить в общение с Тем, Кого она есть частица, сознать себя рабом Бога и проверить свою душу, свои поступки, свои желания по требованиям не внешних условий мира, а этой божественной части души.

И такая молитва бывает не праздное умиление и возбуждение, которое производят молитвы общественные с их пением, картинами, освещениями и проповедями, а такая молитва – помощь, укрепление, возвышение души. Такая молитва есть исповедь, поверка прежних и указание направления будущих поступков».

Молитва же ежечасная воспомоществует человеку в его повседневной борьбе с сознанными как зло грехами, «напоминает человеку во все минуты его жизни, при всех поступках его, в чём его жизнь и благо». «Молитва ежечасная есть постоянное во время посланничества сознание посланником присутствия Пославшего» («Христианское учение», гл. 62).

Вот что сказано о ежечасной христианской молитве в «Круге чтения»:

«Молитесь ежечасно. Самая нужная и самая трудная молитва – это воспоминание среди движения жизни о своих обязанностях перед Богом и законом Его. Испугался, рассердился, смутился, увлёкся – вспомни, кто ты и что ты должен делать. В этом молитва. Это трудно сначала, но эту привычку можно выработать».

Дневник Л.Н. Толстого начиная с 1880-х гг., оставил нам множество свидетельств, что он стремился выработать в себе такую привычку…

Сопутствующим молитве делом для Толстого было общение – посредством чтения – с мудрейшими людьми разных эпох, философскими и религиозными учителями человечества. Подчёркивая подкрепляющий силу молитвы характер такого чтения, Лев Николаевич назвал его как-то «причащением» (49: 68).

Надо ли говорить, что при христианском жизнепонимании для всякого, пробудившегося к нему разумным сознанием, человека уже не существует раз и навсегда фиксированных и сакрализированных текстов молитв. В 1908 – 1909 гг. Толстой составляет для себя в Дневнике несколько таких текстов молитв-выражений христианского жизнепонимания:

«Благодарю тебя, Господи, за то, что открыл мне то, что можно жить Тобою. И не хочу и не могу жить другой жизнью» (Запись 14 мая 1908 г.).
«Помоги мне быть в Тебе, с Тобою, Тобою» (1 января 1909 г.).
«Хочется помощи от Бога. Понимать же Бога могу только любовью. Если люблю, то Он во мне и я в Нём. И потому буду любить всех, всегда, в мыслях, и в словах, и в поступках. Только в такой любви найду помощь от Бога» (7 февраля 1909 г.).
«Отец мой, начало любви, помоги мне, помоги в том, чтобы делать то, чего Ты через меня хочешь» (23 июня 1909 г.).
(При встрече с человеком). «Помоги, Бог, мне обойтись с этим проявлением Тебя с уважением и любовью, думая только о Твоём, а не людском суде» (19 июля 1909 г.).
«Помоги мне быть только Твоим работником» (10 декабря 1909 г.).

И так далее… Как видим, понимание молитвы Львом Николаевичем – неизмеримо более глубокое, нежели то, какое зафиксировала приведённая нами выше словарная статья.

Вспоминает И.Е. Репин:

«Лев Николаевич, выйдя из усадьбы, сейчас же снимал свои старые, своей работы, туфли, засовывал их за ременный пояс и шёл босиком. Шёл он уверенным, быстрым, привычным шагом, не обращая ни малейшего внимания на то, что тропа была засорена сучками и камешками.
<…>
Только мудрецы всех времён и народов, возлюбившие Бога, составляют его желанное общество, только с ними он в своём кругу. (Как не вспомнить тут о «причащении», которым Толстой называл чтение мудрых книг. – Р.А.). Разумеется, его религиозность несоизмерима ни с каким определённым формальным культом религий, она у него обобщается в одном понятии: Бог один для всех.
<…>
-- Теперь я пойду один, -- вдруг сказал Лев Николаевич на прогулке. Видя, что я удивлён, он добавил:
-- Иногда я ведь люблю постоять и помолиться где-нибудь в глуши леса.
-- А разве это возможно долго? – спросил я наивно и подумал: “Ах, это и есть «умное делание» у монахов древности”.
-- Час проходит незаметно, -- отвечает Лев Николаевич задумчиво.
-- А можно мне как-нибудь, из-за кустов, написать с вас этюд в это время? <…>
-- Ох, да ведь тут дурного нет. И я теперь, когда меня рисуют, как девица, потерявшая честь и совесть, никому не отказываю. Так-то. Что же! Пишите, если это вам надо, -- ободрил меня улыбкой Лев Николаевич.
И я написал с него этюд на молитве, босого» (Л.Н. Толстой в воспоминаниях современников. Т. 1. М., 1978. С. 481 – 483. Выделения наши. – Р.А.).

Итак, в соответствии со своим пониманием молитвы, Толстой уединялся в «природной клети», дабы собраться с мыслями, вспомнить прочитанное у мудрецов и религиозных учителей человечества и осмысленное, подумать о Боге, духовно подготовиться к общению с людьми… Босым же ходил – ибо летом обычно жил У СЕБЯ ДОМА, в родной усадьбе, и к тому же считал необходимым поберечь обувь.

Мы видим, что И.Е. Репин, отчасти единомысленный Льву Николаевичу, понимает настоящее значение для Толстого и уединённых прогулок-молитв, и чтения-причащения. Недаром лесное уединение великого яснополянского христианина он сравнивает с «умным деланием» у православных монахов, имеющих ту же, что и молитвы Толстого, общую цель – направить помыслы и поступки человека к совершенствованию в добре.

Понимала в этом отца и старшая дочь Льва Николаевича, Татьяна Львовна Толстая-Сухотина. Вот её свидетельство:

«Проснувшись, он <Толстой. – Р.А.> уходил в лес или поле. По его словам, он ходил “на молитву”, то есть один на лоне природы он призывал лучшие силы своего “я” для исполнения дневного долга» (Сухотина Т.Л. Воспоминания. - М., 1976. - С. 405).

Чтобы совсем покончить с этой темой, приведём, наконец, ещё одно свидетельство – секретаря Л.Н. Толстого, Николая Николаевича Гусева:

«В 1907 – 1909 годах, когда я имел счастье жить в Ясной Поляне и помогать великому Толстому в его работах, Лев Николаевич вставал обычно около восьми часов и, умывшись, шёл на прогулку. Эта утренняя его прогулка длилась обыкновенно недолго, от получаса до часа. Гулял он почти всегда один, и эти утренние часы уединённого общения с природой служили для него вместе с тем временем, когда он усиленно сосредоточивался в самом себе для того, чтобы в течение всего последующего дня держаться на уровне духовной высоты, как в сношениях со всеми людьми, родными и чужими, с которыми приходилось ему сталкиваться, так и во время его собственной напряжённой творческой деятельности. Это напряжение духовных сил и сосредоточение в самом себе он называл “молитвой”» (Лев Толстой – человек / В кн.: Гусев Н.Н. Два года с Л.Н. Толстым. М., 1973. С. 358. Выделение наше. – Р.А.). ]

Lvyonok Yasnopolyanskiy 07.10.2016 16:51:41

ДНЕВНИК АНРИ-ФРЕДЕРИКА АМИЕЛЯ
В «КРУГЕ ЧТЕНИЯ» ЛЬВА НИКОЛАЕВИЧА ТОЛСТОГО
~~*****~~~*****~~~*****~~~*****~~~*****~~~*****~~~*****~~
[ Выборка по тексту "Круга чтения" - Романа Алтухова.
Ссылки по изданию: Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: В 90 тт. Т. 41 - 42 ].

ПРИМЕЧАНИЕ.
Если цитата близка оригиналу, Лев Николаевич подписывал её именем: "Амиель". Если изменена - подпись "По Амиелю". Подписи "Амиель" в публикации опускаю. После цитаты в круглых скобках указываю соответствующие места в дневнике А. Амиеля.

1)13 января. ВЕРА. Том 41, стр. 34.
Одно необходимо: отдаться Богу. Будь сам в порядке и предоставь Богу распутывать моток мира и его судеб. Пусть будет уничтожение или бессмертие. То, что должно быть, — будет. То, что будет, — будет благом. Чтобы совершить путь жизни, для человека ничего не нужно, кроме веры в добро.
(6 апреля 1869 г.)

2)24 января. МУДРОСТЬ. Том 41, стр. 56.
Видеть все вещи в божественном совершенстве, сделать из своей жизни движение к этому совершенству — в этом удивительная точка зрения мудрецов древности: Сократа, Эпиктета, Марка Аврелия. Есть такое христианство, которое злословит мудрость и хочет не признавать её. А между тем насколько мудрость, довольствующаяся царством Божьим на земле, выше того учения, которое учит тому, что оно возможно только за гробом.
Признак ложного учения — тот, чтобы откладывать жизнь до другого времени и ценить верующего в своё учение человека выше добродетельного.
X (По Амиелю)
(4 декабря 1863 г.)

3) 27 января. ЛЮБОВЬ. Том 41, стр. 62
Человек не может достигнуть счастья, потому что чем выше его стремления к мирскому счастью, тем менее они осуществимы. Исполнение долга тоже не может дать счастья. Исполнение это даёт мир, а не счастие.
Только божественная, святая любовь и слияние с Богом дают истинное благо, потому что если жертва стала радостью, постоянной, растущей, ненарушимой радостью, то душа обеспечена неперестающим благом.

4) 29 января. МУДРОСТЬ. Том 41, стр. 70
Понимать вещи — значит побывать в них и потом выйти из них. Нужно, стало быть, пленение и потом освобождение; очарование и потом разочарование; увлечение и охлаждение. Тот же, который находится ещё под очарованием, так же как и тот, который не был очарован, — одинаково не могут понимать. Мы знаем хорошо только то, чему прежде поверили и потом обсудили. Чтобы понимать, надо быть свободным, но прежде этого быть пленённым.

(7 ноября 1878 г.)

5) 29 января. МУДРОСТЬ. Том 41, стр. 70.
Когда продолжительность жизни человека или народа нам представляется такой же ничтожной, как и жизнь мушкарки, и, наоборот, жизнь мушкарки так же бесконечна, как жизнь небесного тела со всей его пылью народов, мы чувствуем себя и очень малыми и очень великими, и мы со всей высоты небесных пространств можем рассматривать наше собственное существование и те маленькие вихри, которые волнуют нашу маленькую Европу. Вот что делает мысль свободной.

(20 июля 1848 г. Использован Толстым в двух темах)

6) 11 февраля. ЗАКОН. Том 41, стр. 95.
Что делать, когда всё нас оставляет: здоровье, радость, привязанность, свежесть чувства, память, способность к труду, когда нам кажется, что солнце холодеет, а жизнь как будто теряет все свои прелести? Как быть, когда нет никакой надежды? Одурманиваться или каменеть? Ответ всегда один: слияние своей воли с волей Бога. Будь, что будет, если чувствуешь спокойствие совести, если чувствуешь себя примирённым и на своём месте. Будь тем, чем ты должен быть, — остальное дело Божье. И если бы даже не было Бога любви, а был бы только закон всего, долг был бы всё-таки разгадкой тайны.

(25 января 1868 г. )

7)2 марта. СЛИЯНИЕ СВОЕЙ ВОЛИ С ВОЛЕЙ БОГА. Том 41, стр. 143
Ты ничего не желаешь; не думай, что это то, что нужно: нужно желать того, чего хочет Бог.

(26 августа 1868)

8) 2 марта. СЛИЯНИЕ СВОЕЙ ВОЛИ С ВОЛЕЙ БОГА. Том 41, стр. 143.
Не думай, что твоё положение таково, что ты в нём не можешь сделать того, что предназначено человеку. На всякой точке земли мы одинаково близки к небу и к бесконечному.

(7 ноября 1862 г.)

9) 4 марта. ВОЗДЕРЖАНИЕ. Том 41, стр. 149.
Всякий человек подобен укротителю диких зверей, а эти звери — его страсти. Вырвать их клыки и когти, зануздать их, приручить, сделать из них домашних животных, слуг, хотя бы и рычащих, но всё-таки покорных, — в этом задача самовоспитания.

(25 ноября 1861 г.)

10) 8 марта. МОЛИТВА. Том 41, стр. 155.
Жизнь путает, раздражает нас, рассеивает наши мысли. От этого-то и бывает так полезна для души молитва. Молитва — это крепительное лекарство, оно возвращает нам мир и мужество. Она напоминает нам наши грехи, нашу обязанность прощения всех, она говорит нам: «Ты любим — люби; ты получил — давай; ты должен умереть — делай своё дело; побеждай гнев великодушием, зло добром. Что нужды до ложного суждения людей о тебе. Ты не обязан ни угождать им, ни иметь успех. Делай, что должно; пусть будет, что будет. Твой свидетель — твоя совесть, а твоя совесть — это Бог, который говорит в тебе. Вспоминай и освежай в себе всё это — в этом молитва».

(21 января 1879 г.)

11) 2 апреля. УСИЛИЕ. Том 41, стр. 223.
Чем больше. отталкиваешь свой крест, тем он становится тяжелее.

(30 декабря 1879 г.)

12) 12 апреля. БОГ. Том 41, стр. 241.
Воображение творит призраки и боится их — это простительно ему потому, что оно воображение. Но, чтобы ум подчинялся и боялся тех рассуждений, которые он порождает, непростительно ему потому, что он не может и не должен быть обманут. А между тем суеверие величины есть обман ума, творящего понятие пространства. Сотворённое же не может быть больше творца, сын не больше отца. Тут необходима поправка. Ум должен освободиться от пространства, дающего ему ложное понятие о нём самом. Но освобождение это возможно только тогда, когда мы научимся видеть пространство в уме, вместо того чтобы видеть ум в пространстве. Как же так?— Возвратив пространство к его основному свойству. Пространство есть условие деятельности ума. Поэтому Бог везде, не занимая миллиардов кубических вёрст, ни в сто раз меньше, ни в сто раз больше. В сознании мир не имеет пространства, но при рассуждении о нём нужны небеса в небесах.
Время и число также не нужны для сознания, а находятся только в уме; поэтому человек не меньше, а больше самого огромного пространства и бесконечного времени и числа.

(1 февраля 1876 г.)

13) 4 мая. СИЛА МЫСЛИ. Том 41, стр. 300
Можно быть одиноким в своей частной и временной среде, но каждая из наших мыслей и каждое из наших чувств находит, находило и будет находить свой отголосок в человечестве. Для некоторых людей, которых большая часть человечества признаёт своими вождями и просветителями, отголосок этот огромен и раздаётся с особенной силой; но нет человека, мысли которого не производили бы на других такого же, хотя и во много раз меньшего действия. Всякое искреннее проявление души, всякое заявление личного убеждения служит кому-нибудь или чему-нибудь, — даже если не знают об этом и даже когда зажимают вам рот или накидывают мёртвую петлю на шею. Слово, сказанное кому-нибудь, сохраняет неразрушимое действие и, как всякое движение, превращается в иные формы, но не уничтожается.

(19 марта 1868 г.)

14) 4 мая. СИЛА МЫСЛИ. Том 41, стр. 301
Невинность и детство священны. Сеятель, кидающий семена, отец или мать, которые бросают в душу ребёнка плодотворное слово, совершают священное дело и должны бы всегда совершать его религиозно, с благоговением и молитвой, ибо они трудятся для царствия Божия. Всякий посев есть дело таинственное, — попадает ли семя на земную почву, или в души человеческие. Всякий человек подобен земледельцу; вся задача его, если её хорошо понять, заключается в разработке жизни и рассевании её повсюду; таково призвание человечества, и призвание это свято. И слово — его главное орудие.
Мы слишком часто забываем, что слово в одно и то же время — и посев и откровение. Последствия слова, сказанного вовремя, неисчислимы. О, как глубоко значение слова, но мы тупы, потому что мы телесны! Мы видим камни, деревья по сторонам дороги, обстановку наших жилищ, мы видим всё, что есть вещество. Но мы не замечаем вереницы невидимых мыслей, которые наполняют воздух и постоянно бьют своим крылом вокруг каждого из нас.

(2 мая 1852 г.)

15) 10 мая. ДУХ. Том 41, стр. 316.
Чувство долга заставляет нас чувствовать действительность вещественного мира и участвовать в его жизни и вместе с тем отрывает нас от него и показывает нам его недействительность.

X (По Амиелю).
(27 мая 1849 г.)

16) 10 мая. ДУХ. Том 41, стр. 317
В сущности есть только один предмет изучения: это разные виды и превращения духа. Все другие предметы сводятся к этому же; все другие изучения сводятся к тому же.

(20 июля 1848 г.)

17) 10 мая. ДУХ. Том 41, стр. 317 - 318.
Природа несправедлива. Если мы — произведение природы, то почему же мы недовольны несправедливостью природы? По-чему следствие восстаёт против причины? Происходит ли это возмущение от пустого и детского тщеславия? Нет, это крик, вырвавшийся из глубины нашего существа, признающего себя независимым от природы и требующего во что бы то ни стало справедливости! Небо и земля могут уничтожиться, но добро должно существовать, и несправедливость должна быть уничтожена. Таково сознание всего человечества. Дух не зависит от природы.
X (По Амиелю)
(30 марта 1870 г.)

18) 11 мая. ИДЕАЛ. Том 41, стр. 318.
Тот, кто не имеет представления о совершенстве, довольствуется тем, что есть, не спорит с действительностью, которая становится для него тождественной с.справедливостью, с благом, с красотою. Для такого человека нет движения, нет жизни.

19) 15 мая. ИСТИНА. Том 41, стр. 327.
Будем правдивы. В этом тайна красноречия и добродетели, в этом нравственное влияние, в этом высшее правило искусства и жизни.

(17 декабря 1854 г.)

20) 16 мая. ВЕРА. Том 41, стр. 329.
Достаточно заткнуть себе уши в зале, где танцуют, чтобы вообразить себя в доме сумасшедших. На человека, уничтожившего в себе религиозное сознание, все религиозные поступки человечества должны производить такое же впечатление. Но опасно ставить себя вне закона человеческого рода и считать себя правее всех остальных людей.

(19 марта 1868 г.)

21) 22 мая. РОСТ. Том 41, стр. 340.
Жизнь должна быть рождением души. Животное должно быть очеловечено, плоть должна быть претворена в дух, телесная деятельность должна быть превращена в мысль, в сознание, в разум, справедливость, великодушие, как свеча в свет и теплоту. Эта высшая алхимия оправдывает наше присутствие на земле; в этом наше призвание и наше достоинство.

(28 декабря 1880 г.)

22) 24 мая. ЛЮБОВЬ. Том 41, стр. 344.
Эпикурейство приводит к отчаянию. Философия долга менее безотрадна. Но спасение заключается в согласии долга и счастья, в соединении личной воли с волей божественной, в вере, что эта высшая воля управляема любовью.

(8 декабря 1869 г.)

23) 26 мая. СМЕРТЬ. Том 41, стр. 346.
Смерть может быть согласием и потому нравственным поступком. Животное издыхает, человек должен вручить свою душу её Создателю.

(28 декабря 1880 г.)

24) 26 мая. СМЕРТЬ. Том 41, стр. 347 - 348.
То, что умирает, отчасти причастно уже вечности. Кажется, что умирающий говорит с нами из-за гроба. То, что он говорит нам, кажется нам повелением. Мы представляем его себе почти пророком. Очевидно, что для того, который чувствует уходящую жизнь и открывающийся гроб, наступило время значительных речей. Сущность его природы должна проявиться. То божественное, которое находится в нём, не может уже скрываться.

(16 декабря 1868 г.)

25) 29 мая. БОЖЕСТВЕННАЯ ПРИРОДА ДУШИ. Том 41, стр. 354.
Берклей и Фихте правы и Эмерсон тоже: мир есть только подобие чего-то; волшебные сказки, легенды так же истинны, как и естественная история, — даже более, так как они — более понятные подобия. Истинно существует только душа. Что же всё остальное? Тень, предлог, образ, подобие и сновидение. Одно сознаваемое нами духовно. Мир — это какая-то игра, цель которой — образование и усиление души. Истинно есть только сознание и солнце его — любовь.
X (По Амиелю)
(28 апреля 1852 г.)

26) 31 мая. РАДОСТЬ. Том 41, стр. 357.
Быть счастливым, иметь жизнь вечную, быть в Боге, быть спасённым — всё это одно и то же: это решение задачи, цель существования. И блаженство растёт, как может расти и горе. Неизменно мирный и вечный рост, всё более глубокое вникновение, всё более сильное и глубокое овладение небесной радостью — вот в чём счастие. Счастию нет границ, потому что в Боге нет ни дна, ни берегов, а счастье есть овладение Богом через любовь.

(27 октября 1853 г.)

27) 24 июня. СМЕРТЬ. Том 41, стр. 437.
Загромождение мешает свободе, а загромождение происходит от откладывания. Уметь быть готовым — значит уметь кончать. Ничто не сделано, что не окончено. Дела, которые мы оставляем за собой, впоследствии опять восстанут перед нами и затруднят наш путь. Пусть каждый наш день управится с тем, что его касается, очистит свои дела, пусть бережёт последующий день, и тогда мы всегда будем готовы. Уметь быть готовым — в сущности значит уметь умереть.

(15 августа 1851 г.)

28) 1 июля. БОЖЕСТВЕННАЯ ПРИРОДА ДУШИ. Том 41, стр. 462.
Я испытываю с особенной силой то, что человек во всём том, что он делает или может делать прекрасного, великого и доброго, есть только орудие чего-то или Кого-то высшего его. Это чувство есть вера. Человек верующий присутствует с трепетом священной радости при этих совершающихся чрез него, а не от него чудесах, которые происходят в нём. Он отдаёт им в распоряжение свою волю, стараясь почтительно стереться, ради того, чтобы как можно меньше извратить высшее дело этой силы, которая на время пользуется им для исполнения своего дела. Он обезличивается и уничтожается; он чувствует, что его «я» должно исчезнуть, когда говорит святой дух, когда действует Бог. Так пророк слышит призыв, так молодая мать чувствует, как двигается плод в её утробе. До тех пор, пока мы чувствуем своё «я», мы ограничены, себялюбивы, пленники: когда же мы в согласии с жизнью мира отзываемся на голос Бога, наше «я» исчезает.

(5 апреля 1877 г.)

29) 2 июля. ИСКУССТВО. Том 41, стр. 463.
Искусство есть такое воздействие на людей, при котором в душах их таинственное становится очевидным, смутное делается ясным, сложное — простым, случайное — необходимым. Истинный художник всегда упрощает.
X (По Амиелю)
(25 ноября 1861 г.)

30) 8 июля. ЛЮБОВЬ. Том 41, стр. 484.
Как победить дурное расположение духа? Прежде всего смирением: когда знаешь свою слабость, зачем раздражаться, когда другие указывают на неё? Это нелюбезно с их стороны, но они правы. Потом рассуждением: в конце концов останешься всё-таки тем, чем был, и если слишком уважал себя, то приходится только изменить о себе мнение; неучтивость ближнего оставляет нас такими, какими мы и были. Главное же — прощением: есть только одно средство не ненавидеть тех, которые делают нам зло и обиды,— это делать им добро, победить свой гнев добротою; их не переменишь этой победой над своими чувствами, но обуздаешь себя.

(22 ноября 1880 г.)

31) 8 июля. ЛЮБОВЬ. Том 41, стр. 485.
Ничем нельзя вынуть из раны отравленного жала, как только бальзамом молчаливого и предупредительного милосердия. Зачем позволять себе раздражаться на человеческую злобу, на неблагодарность, на зависть, даже на коварство? Перекорам, жалобам, наказаниям никогда не будет конца. Самое простое — стереть всё. Обиды, упрёки, вспышки возмущают душу. Надо иметь средство исцеления от этих зол. Огонь очищает всё в вещественном мире; любовь — в мире духовном.

(22 ноября 1880 г.)

32) 15 июля. СЛИЯНИЕ СВОЕЙ ВОЛИ С ВОЛЕЙ БОГА. Том 41, стр. 503 - 504.
Одно только нужно: сознавать Бога. Все чувства, все силы души и ума, все внешние средства понимания суть только просветы на Божество, суть только способы обожать Бога. Надо уметь оторваться от всего, что может быть потеряно, и привязаться исключительно к вечному и основному, всем же остальным наслаждаться, как данным взаймы на время. Обожать, понимать, принимать, чувствовать, давать, действовать — вот твой закон, твой долг, твоё счастье, твоё небо, — пусть будет что будет, хотя бы и смерть. Установи внутреннее согласие, живи перед Богом, в общении с Ним и предоставь вечным силам, с которыми не можешь бороться, руководить твоею жизнью. Если смерть ещё не берёт тебя, тем лучше. Если она унесёт тебя, опять тем лучше. Если она убьёт тебя наполовину, всё- таки тем лучше: она закрывает для тебя поприще успеха для того, чтобы открыть тебе поприще подвига, самоотречения, нравственного величия. Всякая жизнь имеет своё величие, и так как тебе невозможно выйти из Бога, то лучше сознательно избрать Его своим обиталищем.

(16 июля 1848 г.)

33) 15 июля. СЛИЯНИЕ СВОЕЙ ВОЛИ С ВОЛЕЙ БОГА. Том 41, стр. 504.
Сколько нравственных мучений — и всё это, чтобы умереть через несколько минут! Чем интересоваться и зачем?
Но ведь время — ничто, и жизнь твоя полна, и сей день стоит сотни лет, если ты в течение этого дня найдёшь Бога.

(14 июля 1858 г.)

34) 15 июля. СЛИЯНИЕ СВОЕЙ ВОЛИ С ВОЛЕЙ БОГА. Том 41, стр. 504 — 505.
Центр жизни не в мысли, не в чувстве, не в воле, даже не в сознании, насколько оно мыслит, чувствует и хочет, потому что нравственная истина может быть усвоена всеми этими средствами и всё-таки ускользнёт от нас. Глубже нашего сознания находится наше существо: наша сущность, наша истинная основа. Только те истины, которые входят в эту область, сделавшись нами самими, неожиданно и невольно, инстинктивно и бессознательно, только те составляют действительную нашу жизнь, т. е. наше истинное «я». Пока мы различаем какое- либо пространство между истиной и нами, мы вне её. Мысль, чувство, желание, сознание жизни — всё это не есть ещё жизнь. В сущности, мы можем найти мир и спокойствие только в жизни, и в жизни вечной. Жизнь же вечная — это жизнь божественная, это Бог. Быть божественным существом — вот в чём, стало быть, цель жизни; только тогда истина не может быть нами утрачена, потому что она уже не вне нас, ни даже в нас, но мы составляем истину, а истина нас; мы тогда истина, воля и дело Божие. Свобода делается тогда нашей природой, творение составляет одно с Творцом, соединяется с Ним любовью, делается тем, чем оно должно быть. Его воспитание окончено, и начинается его окончательное блаженство. Солнце времени заходит, и появляется свет вечного блаженства.

(27 октября 1853 г.)

35) 21 июля. ЛЮБОВЬ. Том 41, стр. 515.
Не будем медлить, чтобы быть справедливыми, сострадательными, внимательными к тем, кого мы любим; не будем ждать, когда они или мы будем поражены болезнью или угрожаемы смертью. Жизнь коротка, и не может быть слишком много времени, чтобы радовать сердца наших спутников в этом коротком переезде. Поспешим же быть добрыми.

(16 декабря 1868 г.)

36) 4 августа. САМООТРЕЧЕНИЕ. Том 41, стр. 549.
Стремление к личному благу есть только продолжение в нас животности; человеческая жизнь начинается только с отречением от него.
(17 декабря 1856 г.)

37) 7 августа. ТЩЕСЛАВИЕ. Том 41, стр. 556.
Очень трудно не соглашаться с нашим самолюбием, и не находить приятными тех, кто нас одобряет.

(17 декабря 1854 г.)

38) 9 августа. ЗЛО. Том 42, стр. 558.
Материальные результаты — только позднее проявление невидимых сил. Ядро уже давно вылетело, когда звук выстрела доходит до нас. Решающие события совершаются в мысли.

(28 декабря 1880 г.)

39) 12 августа. СЛИЯНИЕ СВОЕЙ ВОЛИ С ВОЛЕЙ БОГА. Том 41, стр. 568.
Судьба сокрушает нас двояким образом: отказывая нам в наших желаниях и исполняя их, Но тот, кто хочет только того, чего хочет Бог, избегает обеих бед. Всё обращается к его благу.

(10 апреля 1881 г.)

40) 14 августа. НАСИЛИЕ. Том 41, стр. 572.
Право сильного не есть право, но простой факт, который может быть правым, только покуда не встречает протеста и сопротивления. Это как бы холод, тьма, тяжесть, которые должны быть переносимы до тех пор, покуда не найдёшь отопления, освещения, рычага. Вся. человеческая промышленность есть освобождение из-под власти грубой природы; прогресс же справедливости есть не что иное, как ряд ограничений, которым подвергалась тирания сильного. Как медицина состоит в победе над болезнью, так благо состоит в победе над слепым зверством и необузданными вожделениями человека-зверя. Таким образом, я вижу всегда один и тот же закон: возрастающее освобождение личности, приближение людей к благу, к справедливости, к мудрости.

(9 августа 1877 г.)

41) 20 августа. ПРОСТОТА. Том 41, стр. 583.
Всякая потребность утихает, а всякий порок увеличивается от удовлетворения.

(13 декабря 1859 г.)

42) 29 августа. БОЖЕСТВЕННАЯ ПРИРОДА ДУШИ. Том 41, стр. 602.
Одна великая мысль завладела моей душой. Мысль эта есть сознание величия моей души, её единения с Богом не вследствие слепого подчинения Ему, но вследствие её способности воспринимать Его, вследствие её способности совершенствования, вследствие её предназначения к невыразимому величию, вследствие её бессмертия.

43) 8 сентября. ДЕТСТВО. Том 42, стр. 23.
Благословенно детство, которое среди жестокости земли даёт хоть немного неба. Эти восемьдесят тысяч ежедневных рождений, о которых говорит статистика, составляют как бы излияния невинности и свежести, которая борется не только против уничтожения рода, но и против человеческой испорченности и всеобщего заражения грехом. Все добрые чувства, вызываемые около колыбели и детства, составляют одну из тайн великого провидения; уничтожьте вы эту освежающую росу, и вихрь эгоистических страстей как огнём высушит человеческое общество.
Если предположить, что человечество состояло бы из миллиарда бессмертных существ, число которых не могло бы ни увеличиваться, ни уменьшаться, где бы мы были и что бы мы были, великий Боже! Мы стали бы, без сомнения, в тысячу раз учёнее, но и в тысячу раз хуже. Знание накопилось бы, но все добродетели, которые зарождаются от страданий и преданности, т. е. семья и общество, были бы мертвы. Не было бы возмещения.
Благословенно детство за то благо, которое оно даёт само, и за то добро, которое оно производит, не зная и не желая этого, только заставляя, позволяя себя любить. Только благодаря ему мы видим на земле частичку рая. Благословенна и смерть. Ангелы не могут нуждаться ни в рождении, ни в смерти для того, чтобы жить: но для людей необходимо, неизбежно и то и другое.

(26 января 1868 г.)

44) 10 сентября. СОВЕСТЬ. Том 42, стр. 37.
Сколько перегородок между нами и предметами! Расположение духа, здоровья, все ткани глаз, стёкла нашей комнаты, туман, дым, дождь или пыль и даже свет — и всё это бесконечно изменяющееся. Гераклит говорил: «Нельзя выкупаться два раза в одной и той же реке»; я бы сказал: нельзя видеть два раза один и тот же пейзаж, потому что и тот, кто наблюдает, и то, что наблюдается, всегда бесконечно изменяются.
Мудрость состоит в том, чтобы подчиняться всеобщей иллюзии, не будучи обманутым ею.
Я думаю, что разум неизбежно приводит нас к дознанию того, что всё вещественное есть только сновидение в сновидении. Выводит нас из сферы волшебных сновидении только чувство долга, нравственные требования. Только совесть отрывает нас от очарования Майи; она рассеивает пары кейфа, галлюцинации опиума и спокойствие созерцательного равнодушия. Она, совесть, вталкивает вас в сознание человеческой ответственности.
Это будильник, это крик петуха, который разгоняет привидения, это архангел, вооружённый мечом, который выгоняет человека из его искусственного рая.
X (По Амиелю)
(11 декабря 1872 г.)

45) 30 сентября. МУДРОСТЬ. Том 42, стр. 107.
В важных вопросах жизни мы всегда одни, и наша настоящая история почти никогда не может быть понята другими. Лучшая часть той драмы, которая происходит в нашей душе, есть монолог или, скорее, задушевное рассуждение между Богом, нашей совестью и нами.

(27 октября 1856 г.)

46) 4 октября. ЛЮБОВЬ. Том 42, стр. 114 — 115.
Обращать горечь жизненного опыта в благодушие, неблагодарность — в благодеяние, оскорбления — в прощение, — вот в чём святая алхимия высоких душ. И это превращение должно сделаться столь обычным, столь лёгким, чтобы оно представлялось людям естественным и чтобы нам не нужно было за это одобрение людей.

(26 декабря 1868 г.)

47) 8 октября. НАУКА. Том 42, стр. 131 — 132.
Все начала — тайны; причина всякой индивидуальной или коллективной жизни — тайна, т. е. нечто не поддающееся разуму, неизъяснимое, неопределённое. Одним словом, всякая индивидуальность есть неразрешимая загадка, и никакое начало не может быть объяснено. В самом деле, всё то, что сделалось, объясняется прошедшим, но начало чего бы то ни было не сделалось. Оно представляет всегда начальное чудо творения, потому что оно не есть следствие чего-либо другого: оно является только между прежними вещами, которые составляют ему среду, случай, обстановку, которые сопутствуют его появлению. Само же появление остаётся непонятно.

(26 октября 1875 г.)

48) 9 октября. БОЖЕСТВЕННАЯ ПРИРОДА ДУШИ. Том 42, стр. 134.
Только деятельное, нравственное, духовное, глубокое и религиозное сознание придаёт жизни всё её достоинство и энергию. Оно делает неуязвимым и непобедимым. Землю можно победить только именем неба. Все блага даются, кроме того, тому, кто ищет только мудрости. Только тогда бываешь сильнее всего, когда вполне бескорыстен, и мир у ног того, кого он не может обольстить. Почему? Потому что дух властвует над материей, и мир принадлежит Богу. «Мужайтесь, — сказал небесный голос, — я победил мир».
Боже, дай силы слабым, желающим доброго!

(27 сентября 1852 г.)

49) 10 октября. СМЕРТЬ. Том 42, стр. 135 — 136.
Жизнь не имеет ничего общего со смертью. Поэтому-то, вероятно, никогда не оставляет нас смутная надежда, затемняющая разум и заставляющая сомневаться в верности нашего знания о неизбежности смерти. Жизнь стремится упорствовать в бытии. Она повторяет, как попугай в басне, даже в ту минуту, когда его душат: «Это, это ничего!»

(23 января 1881 г.)

50) 25 октября. ДОСТОИНСТВО ЧЕЛОВЕКА. Том 42, стр. 172.
Ничто так не характеризует человека, как его обращение с дураками.

(17 декабря 1854 г.)

51) 30 октября. САМООТРЕЧЕНИЕ. Том 42, стр. 185 — 186.
Беспристрастие так же редко, как и справедливость. Личный интерес есть неисчерпаемый источник самообманов для самооправдания. Число людей, желающих видеть правду, чрезвычайно мало. Над людьми властвует страх перед истиной, если только эта истина им не полезна. Люди житейской философии считают истину чем-то таким, что может быть допущено, может быть и не допущено в жизни. И вот таким образом предрассудок самолюбия защищает все предрассудки мышления, которые вытекают из этой уловки эгоизма. Единственный желаемый человечеством прогресс — это увеличение наслаждений. Самопожертвование — это наслаждение великих душ — никогда не было законом общества.

(1 марта 1869 г.)

52) 2 ноября. СОБЛАЗН. Том 42, стр. 191.
Свободное существо, которое отдаётся самому себе, этим же самым отдаёт себя дьяволу; в нравственном мире нет земли без хозяина, а неопределённые земли принадлежат лукавому.

(22 мая 1860 г.)

53) 13 ноября. САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ. Том 42, стр. 250.
Тот, кто требует от жизни только улучшения своего существа в смысле внутреннего удовлетворения и религиозной покорности, менее, чем кто-либо, подвержен опасности не исполнить призвания своей жизни.

54) 16 ноября. ВЕРА. Том 42, стр. 257 - 258.
Смерть, безмолвие, бездна — страшные тайны для существа, которое стремится к бессмертию, к благу, к совершенству. Где буду я завтра, через несколько времени, когда я больше не буду дышать? Где будут те, которых я люблю? Куда мы идём? Что мы такое? Вечные загадки постоянно стоят перед нами в их неумолимой торжественности. Тайны со всех сторон. Вера — единственная звезда в этом мраке неизвестности...
Ну, что же? лишь бы мир был произведением блага и лишь бы сознание долга не обмануло нас. Доставлять счастье и делать добро — вот наш закон, наш якорь спасения, наш маяк, смысл нашей жизни. Пусть погибнут все религии, только бы оставалась эта; у нас будет идеал — и стоит жить.

(11 января 1867 г.)

55) 7 декабря. БЕССМЕРТИЕ. Том 42, стр. 315.
Что такое жёлудь, как не дуб, лишённый своих ветвей, листьев, ствола, корней, т. е. всех форм, всех особенностей, но который сосредоточен в своей сущности, в своей производительной силе, который вновь может завоевать всё, что она отбросила? Это обеднение, стало быть, есть только внешнее сокращение. Возвратиться к своей вечности — это-то и значит умереть. Умереть значит не уничтожиться, но возвратиться к своей потенциальности.

(9 сентября 1880 г.)

56) 14 декабря. БОЖЕСТВЕННАЯ ПРИРОДА ДУШИ. Том 42, стр. 341.
Человек приобщается Богу настолько, насколько Бог уже живёт в нём, и, как говорит Ангелус, мистический поэт 17 века, тот глаз мой, которым я вижу Бога, есть тот самый глаз, которым Бог видит меня.

57) 20 декабря. ПРИБЛИЖЕНИЕ ЦАРСТВА БОЖИЯ. Том 42, стр. 359.
Нужно высвободить ту религию, которую исповедывал Иисус, от той религии, предмет которой есть Иисус. И когда мы узнаем состояние сознания, составляющего основную ячейку и начала вечного Евангелия, надо будет держаться его.
Как жалкие плошки деревенской иллюминации или маленькие свечи процессий потухают перед великим чудом света солнца, так же потухнут ничтожные, местные, случайные и сомнительные чудеса перед законом жизни духа, перед великим зрелищем человеческой истории, руководимой Богом.

(27 января 1869 г.)

58) 22 декабря. УСТРОЙСТВО ЖИЗНИ. Том 42, стр. 363 - 364.
Общественная жизнь опирается на сознание, а не на науку. Цивилизация — прежде всего дело нравственное. Если нет честности, нет уважения к праву, нет уважения к обязанностям, нет любви к ближнему, — словом, если нет добродетели, всё находится в опасности, всё рушится: и ни науки, ни искусства, ни роскошь, ни промышленность, ни риторика, ни полиция, ни таможня не в состоянии задержать висящее на воздухе здание, не имеющее основания. Государство, основанное только на расчёте и скреплённое страхом, представляет сооружение и гадкое и непрочное. Только нравственность масс есть прочный фундамент всякой цивилизации; краеугольным камнем его служит долг. Те, которые в тиши исполняют его, подавая этим добрый пример, являются таким образом спасением и поддержкой того блестящего света, который и не знает о них. Девять праведников могли спасти Содом, но нужны тысячи и тысячи добрых людей, чтобы спасти народ от развращения и погибели.

(26 октября 1870 г.)

59) 24 декабря. РОСТ. Том 42, стр. 377.
Созревание души дороже, чем блеск и избыток сил, и вечное в нас должно воспользоваться тем разрушением, которое производит в нас время.

(5 мая 1860 г.)

60) 26 декабря. ВОСПИТАНИЕ. Том 42, стр. 380.
Религия ребёнка зависит от образа действия, а не от словесных наставлений его родителей. Внутренний и бессознательный идеал, двигающий их жизнью, вера их — вот что влияет на ребёнка; слова же их, выговоры, наказания, вспышки даже для него не что иное, как случайности; веру же их он предчувствует и чувствует инстинктом.
Ребёнок видит, каковы мы, сквозь то, чем мы хотим казаться ; от этого-то его репутация физиономиста. Вот почему первый принцип воспитания следующий: воспитывай сам себя; и первое правило, которому надо следовать для того, чтобы владеть волей ребенка, — овладей своею.

(6 января 1853 г.)

61) 31 декабря. НАСТОЯЩЕЕ. Том 42, стр. 392.
Время есть величайшая иллюзия. Оно есть только внутренняя призма, через которую мы разлагаем бытие и жизнь, образ, под которым мы постепенно видим то, что вневременно, в идее. Глаз не видит шара всего сразу, хотя шар существует весь сразу. Нужно одно из двух: либо чтобы шар вертелся перед глазом, который смотрит на него, либо чтобы глаз обошёл вокруг наблюдаемого им шара. В первом случае — это мир, развертывающийся или как будто развертывающийся во времени; во втором случае — это наша мысль, анализирующая и постепенно восстановляющая. Для высшего разума нет времени: что будет, то есть. Время и пространство — это раскрошение бесконечного для пользования им существами конечными.

(16 ноября 1864 г.)

62) Добав. дни 1-го изд. Тема СОБЛАЗНЫ. Том 42, стр. 464.
Мы бываем наиболее недовольны другими, когда мы недовольны сами собою. Сознание наших дурных поступков раздражает нас и наше сердце в своей хитрости нападает на то, что вне его, с тем, чтобы заглушить то, что оно чувствует.

(24 сентября 1857 г.)

Lvyonok Yasnopolyanskiy 07.10.2016 17:00:58

И.И. Горбунов-Посадов
ОТРЫВКИ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~

На закате своей жизни Толстой хочет разжечь мысль человечества пламенем объединённой им высшей мудрости всех веков и народов, зажечь великий свет её, как маяк, на берегу океана жизни человечества, чтобы корабль человечества мог итти верным путем, следуя лучам этого света.

И старец Толстой, с величайшей любовью, с гигантскими усилиями, составляет книгу объединенной мудрости человеческой — "Круг чтения", который должен залить своим светом путь человечества, осветить человеку его жизнь и смерть, раскрыть ему, в чем высшее благо и зло его жизни, — "Круг чтения", который должен высоко вознести над всем Любовь, Доброту, Милосердие, Равенство, Свободу, Братство, Взаимную помощь, Единение и Взаимное служение, провозгласить, голосами величайших мудрецов мира, любовь главным основным законом жизни.

Толстой поручает нашему издательству напечатать и распространить эту книгу. И мы издаем ее, счастливые, что можем сделать это. Но тьма ненавидит свет, и власть поднимается на "Круг чтения", ибо "Круг чтения" во имя любви и свободы говорит против насилия человека над человеком, государства и церкви над народом. "Круг чтения" говорит против грабительства властных насильников, распоряжающихся народными судьбами, народным достоянием, отнявших землю у народа. "Круг чтения" говорит против военщины, сковывающей и угнетающей мир. "Круг чтения" призывает человека, народ, человечество к освобождению от насильственного и добровольного рабства. Эти призывы ненавистны государству, которое все зиждется на рабстве. И цензурные палачи арестуют "Круг чтения" и требуют суда над книгою для ее уничтожения и суда надо мною за то, что я осмелился ее издать.

И суд исполняет это приказание. Российский суд исполняет все, что ему прикажут...

Суд набрасывается на "Круг чтения", как коршун на свою добычу. Суд вырывает из него своими кровавыми когтями великие слова чешского апостола правды, рабочего-ремесленника, пророка из народа — Петра Хельчицкого, ибо Хельчицкий могучим, пламенным, страшным, простонародным, обличающим словом громит церковь и государство, сковавшие тело и душу народов и подменившие христианство своей ложью. Хельчицкий ярким светом озаряет всю организацию обмана и грабежа народов, называемую христианским государством и церковью, раскрывая все их преступления. Хельчицкий потрясающим словом громит строй, где тунеядствующие, роскошествующие, властвующие классы, господствуя над трудящимися, грабят под всеми предлогами труд и землю рабочего народа, изнемогающего под их бременем. Хельчицкий показывает народу, как законы государства и церкви попирают законы Правды, Братства, Свободы.

Постановив вырвать и сжечь правду Хельчицкого, суд набрасывается на сияющее в "Круге чтения" великим светом "Провозглашение" Вильяма Гаррисона, величайшего американского борца против рабства, который начал с борьбы за освобождение черных рабов и кончил борьбою за освобождение всего человечества из рабства насилия и обмана. Суд постановляет истребить его "Провозглашение", ибо Гаррисон призывает к созданию нового мира, нового человечества, которым не будет править никакое правительство, — править будет одно только братство и свобода, так как ни отдельный человек, ни собрание людей не имеют права властвовать, то-есть употреблять насилие над себе подобными. Этот возмутитель Гаррисон говорит, что отечеством для нас должен быть весь мир, соотечественниками все человечество, и потому мы должны любить другие страны столько же, сколько и свою родину. Все люди братья, — и потому Гаррисон призывает объявить незаконными не только все войны, как наступательные, так и оборонительные, но и все вооружения, все приготовления к войнам. Он говорит, что мы должны стремиться всеми возможными мирными способами к тому, чтобы все царства слились в одно царство братства, что если мы верим, что должно наступить время, когда мечи перекуются на плуги и копья на серпы, то мы должны делать это сейчас же, не откладывая на будущее время. Гаррисон призывает не участвовать ни в каких делах, связанных с насилием, не исполнять никаких требований, противоречащих любви, братству, свободе. Он призывает к уничтожению всякого насилия в мире, ибо насилие порождает всегда только зло. Он провозглашает, что зло может быть уничтожено только добром, что изничтожающий душу и тело закон "Око за око", до сих пор властвующий в мире, должен быть заменен возрождающим человека законом любви, уничтожающим месть, судилища, тюрьмы, казни, на которых держатся все существующие государства, весь существующий общественный строй.

За "Провозглашением" Гаррисона суд постановляет вырвать и сжечь те страницы Толстого и Генри Джорджа, где Толстой говорит о том, как покончить со всяким насилием в мире и где оба они с такой великой силой говорят о преступности богатства, о величайшем беззаконном захвате земли в собственность, которая так же несправедлива, как всякое рабство, — говорят о том, что земля должна быть общим и равным достоянием всех, людей и что это должно быть немедленно осуществлено.

Наконец, суд приговаривает сжечь рукою палача чудесные строки великого итальянского освободителя Мадзини, который огненными красками рисует сначала народ, спящий в ливрее рабства и политического бесправия, народ в лохмотьях, измученный, подбирающий крохи с роскошного пира богачей, а затем пробудившийся народ грядущего нового мира, к созданию которого Мадзини страстно призывает всех, — народ, уже не развращаемый роскошью, не озверяемый нищетой, встающий, во всем своем величии, народ людей-братьев, соединенных одними великими узами братства и любви.

О, они правы, эти судьи, эти палачи, бросая в огонь Толстого, Мадзини, Гаррисона, Хельчицкого!
Государство не может терпеть правду этих пророков. Они разрушают его основу. Основа государства этих судей — насилие; основа, провозглашаемая "Кругом чтения", — любовь. Основа их государства — эгоизм, эксплоатация одних другими; основа этой книги — братство. Государство — это расправа, месть, "Око за око"; эта книга — перерождение людей добром, возрождение. Государство — это властительство над землей и человеком сильных, хитрых, жадных; эта книга — освобождение земли и человека. Их государство — это охрана богатства богатых; эта книга — обличение преступности богатства. Их государство — это государственный и церковный гипноз, внушение, порабощение духа, как и тела; эта книга — освобождение человеческого духа от всякого внушения, гипноза, от всех насилий, обманов, уз. Государство — это соединение людей цепями и разъединение их душ; эта книга — соединение всех людей в единой любви и всех народов в едином братстве.

О, они правы, эти слуги государства: они не могут потерпеть "Круга чтения". Сильнейшие страницы его должны быть истреблены, ибо они колеблют почву под ногами власти, они разжигают пламя истины, пламя свободы в мире.

* * * * *

Меня судят за то, что мне выпало величайшее счастье быть первым издателем "Круга чтения". Мне выпадает незаслуженная честь сидеть на скамье обвиняемых с Толстым, Гаррисоном, Мадзини, Хельчицким, Генри Джорджем, — этими пророками человечества.
Прокурор обвиняет книгу и меня бездарно, деревянно, но это все равно, — все равно суду дан свыше приказ расправиться с книгой и со мной, наконец, за мои преступления.
Когда защитник, перечисляя книги, на которые он хочет ссылаться, называет евангелие, прокурор требует, чтобы ссылки на евангелие были запрещены.

* * * * *

Я приговорён в крепость за издание преступной книги, называющейся "Круг чтения", в которой Лев Толстой собрал воедино, в одном фокусе, лучи великого солнца всечеловеческой истины. Эта книга, разрешающая величайшие вопросы человеческого духа и бытия, осуждена на самое варварское изуродование. Рука палачей должна обезобразить величайшее по мудрости, по грандиозности замысла творение духа нашего века.

И судьи бесстыдно делают это, зная, что им за это хорошо заплатят.

Палачи, поднявшие руку на "Круг чтения", щедро награждаются: прокурор, имевший бесстыдство потребовать уничтожения "Круга чтения", получает выгоднейшее назначение и вскоре становится директором департамента полиции с огромной властью и с громадными неограниченными денежными средствами в руках. Член палаты, председательствовавший на этом процессе, назначается сенатором.
Палачи свободного слова высоко оцениваются государством.

1913-й год...

* * * * *

С тех пор проходит 12 лет. Назначенный сенатором член палаты, председательствовавший на процессе "Круга чтения", через недолгое время умер в Петербурге, не вкусив сладостей дальнейшего повышения.
Прокурор после революции расстрелян.
Не знаю, сидя в тюрьме, вспоминал ли он, как он требовал семь лет пред тем истребления "Круга чтения", — великой книги любви, освобождения, прощения, — и как настаивал, чтобы нельзя было ссылаться на евангелие, говорящее — "не судите".
Вслед за ним и министр юстиции, требовавший беспощадных расправ с независимой мыслью и свободным словом, этот хозяин русских судов, столько лет совершавших под его руководством бесчисленные преступления под вывеской правосудия, этот министр также пал в собственной крови.

Дикие, жалкие, безумные люди! И несчастная Россия, которая должна была бесконечно сносить, как душат ее мысль, как стараются вырезать ее язык!
Но всякая тирания в конце-концов погибает, а свободная мысль, свободная истина высоко поднимается, неистребимая, из всех застенков и костров.

1925 г. Горбунов-Посадов.(издатель Льва Толстого)

=============================================
ПРИМЕЧАНИЕ.
В декабре 1910 г. тираж "Круга чтения", выпущенный толстовским "Посредником", был арестован, как и его издатель, Иван Иванович Горбунов-Посадов.
Книга была изуродована цензурой в 12 местах, а издатель — предан суду и приговорён к одиночному заключению в крепости сроком на 1 год.
На допросе у судебного следователя 4 марта 1911 г. Иван Иванович заявил:
"По моему глубочайшему убеждению, место «Круга чтения», этой последней из величайших работ Льва Толстого, не на скамье подсудимых, а единственно в Пантеоне великих, благотворнейших для всего человечества произведений мировой литературы"
(См.: 42, 580).
_____________________________________

Логин:
Пароль:
	Запомнить меня

Регистрация
Забыли свой пароль?
Войти и написать отзыв